Мой сын был избит есть заключение от врачей

Школьник, избитый одноклассниками в сочинской школе, в больнице заразился ОРЗ и подхватил кишечную инфекцию, сообщила его мать. Она вынуждена забрать ребенка и продолжить его лечение в платных клиниках.

Как писал “Кавказский узел”, жительница Сочи Наталья рассказала, что ее сын был избит одноклассниками в школе. Она потребовала перевести его на домашнее обучение.

Жительница Сочи 5 ноября повторно прислала сообщение на sms-сервис “Кавказского узла”. Она сообщила, что вынуждена забрать ребенка из больницы, так как он “заработал еще два побочных заболевания”. “Мне придется обращаться к платной медицине”, – написала она.

Пользователи WhatsApp могут присылать сообщения на номер +49 157 72317856, пользователи Telegram – на тот же номер или писать @Caucasian_Knot.

Мать избитого школьника Наталья рассказала 6 ноября корреспонденту “Кавказского узла”, что ее сын в больнице заболел ОРЗ и кишечной инфекцией.

“Мой сын получил травмы головы, шеи, подреберья, живота, ног, о чем рассказал врачам и в полиции 23 октября. 24 октября он был госпитализирован в детскую больницу. Каждый раз, когда я приходила к нему, он жаловался на головную боль, боль в шее, в животе.

Медики в течение недели ничего мне вообще не говорили, какие у него анализы, обследования и от чего его лечат. Вдруг 30 октября я узнала, что у моего сына кишечная инфекция и его перевели в инфекционную больницу, где он пролежал еще неделю без обследований и лечения.

4 ноября мне позвонила врач из инфекционной больницы и сообщила, что мой сын заболел еще и ОРЗ. Она перечислила, какие лекарства я ему должна купить в связи с этим”, – рассказала она.

По ее словам, от завотделением она узнала, что анализы сына на кишечную инфекцию будут готовы только через неделю, пока же ему капают физраствор.

“Сын через две недели пребывания в больнице стал плакать и проситься домой. Говорит, что его никто не лечит, а он просто лежит.

Добиться от кого-либо пояснений о диагнозе сына после побоев и полученных побочных заболеваниях было невозможно.

Тогда я приняла решение, пока мой сын не заразился в этой больнице еще чем-нибудь, забрать его домой и лечить в платных клиниках за свой счет”, – сообщила Наталья.

По ее словам, 5 ноября она забрала сына из больницы. В заявлении на имя главного врача больницы она сообщила, что в инфекционном отделении он находился “без точного диагноза и лечения”. По ее словам, согласно выписному эпикризу, ребенок был выписан “в удовлетворительном состоянии” 30 октября, хотя на самом деле он был переведен в инфекционное отделение.

“Я вынуждена, действуя в интересах своего несовершеннолетнего сына, учитывая его психологическое состояние и просьбу немедленно забрать его домой, отказаться от дальнейшей госпитализации и пребывания во вверенном вам лечебном учреждении”, – написала она.

Наталья пожаловалась, что в стационаре нет лекарств, и она вынуждена была покупать их сама.

“Психологическое состояние ребенка после побоев неудовлетворительное, (но ему) не был предоставлен детский психолог после физической и моральной травмы”, – также отметила она.

Наталья попросила врачей дать ей четкие ответы на поставленные вопросы и потребовала предоставить ей медицинскую документацию за период нахождения ее сына в больнице с 30 октября по 5 ноября.

По ее словам, главный врач попросил ее 6 ноября приехать в больницу.

“Я приехала. Меня встречал консилиум из десяти медиков. Они пытались уверить меня в необходимости вернуть ребенка в больницу.

Когда я затребовала анализы, результаты обследования и лечения, медики, наконец, согласились 7 ноября сделать МРТ внутренних органов и головы ребенка и, наконец, предоставить анализы на наличие или отсутствие кишечной инфекции, о которой они сами и заявили.

Они стали настаивать на госпитализации моего сына уже в третье – неврологическое отделение, так как они полагают, что побочные явления у него начались якобы на фоне событий в школе. Получается, что мой ребенок без причин две недели пролежал в травматологии, затем в инфекционном отделении и теперь должен еще лежать в неврологии”, – рассказала Наталья.

Главный врач больницы рассказал корреспонденту “Кавказского узла”, что сотрудники больницы “все сделали правильно”. “Если мы не правы, то пусть нами занимается полиция и изымают меддокументацию”, – сказал он.

Инспектор по делам несовершеннолетних, на рассмотрении которой находится дело о побоях школьника, сообщила корреспонденту “Кавказского узла”, что не выписывала направление на судебно-медицинскую экспертизу, так как ожидает, “когда ребенка выпишут из больницы”.

“Мы изымем документацию в больнице, где он лечится, и по ней будет проведено СМЭ. Лечение пока не закончено, а 6 ноября рассмотрение этого дела продлено еще на 30 суток”, – сообщила она, добавив, что информирует мать ребенка об этом.

Наталья, в свою очередь, опровергла, что ее каким-либо образом извещают о ходе расследования дела об избиении сына.

По мнению руководителя проекта по пациентам, специалиста по связям с общественностью независимого профсоюза “Альянс врачей” Ирины Кваско-Алясовой, в деле имеется “масса нарушений”, так как врачи “не обследовали ребенка по высказанным им симптомам, (таким как) слабость, тошнота, головная боль”.

“Это все признаки сотрясения мозга. Для подтверждения диагноза и убеждения, что там нет серьезных нарушений, назначается МРТ. Также было необходимо сделать МРТ всех внутренних органов, на которые жаловался ребенок. Если не был установлен диагноз, то значит, не могло быть назначено лечение.

Возникает вопрос: для чего тогда ребенок просто лежал неделю в отделении травматологии до тех пор, пока не подхватил инфекцию и не был переведен в инфекционную больницу, где пролежал без лечения еще неделю и заразился ОРЗ? Действия мамы, которая забрала ребенка, вполне логичны.

При этом хотелось бы обратить внимание, что баканализ делается в тот же день, как больной поступает в отделение, а не через десять суток, как в случае с эти мальчиком”, – пояснила она.

Кваско-Алясова рекомендовала матери ребенка обратиться в страховую компанию и попросить провести независимую экспертизу медицинских документов ребенка и его физического состояния.

По мнению адвоката (юриста – уточнение “Кавказского узла” от 15.16 мск 7.11.2019 г.) Анатолия Дудина, полиция должна была выписать направление на СМЭ “в день нанесения травмы и получения из больницы сведений о криминальной травме”.

“Но за две недели этого сделано не было. Естественно, что внешние следы побоев уже стерлись, обследования проведены не были, анализов нет”, – отметил он.

Светлана Кравченко; источник: корреспондент “Кавказского узла”

Источник: https://www.kavkaz-uzel.eu/articles/342086/

Что на самом деле произошло в школе Каменского района, где избили мальчика

В Попереченской школе Каменского района разгорелся нешуточный скандал. По заявлению мамы одного из девятиклассников, ее сына избили одноклассники, парень получил травмы и почти месяц провел в больнице.

Женщина утверждает, что три парня из девятого класса бьют не только ее мальчика. В школе факты буллинга категорически отвергают, утверждая, что дети просто играли, а произошедшее – несчастный случай.

Корреспонденты «АП» разбирались в ситуации.

Во все колокола

В несколько инстанций поступили сигналы от матери девятиклассника Попереченской средней общеобразовательной школы, которая просила о помощи в беде, которая приключилась с ее ребенком.

По словам женщины, мальчика 21 ноября после шестого урока в каморке школы избили три одноклассника. «Мой сын в этот же день попал в Каменскую ЦРБ с СГМ (сотрясение головного мозга. – Авт.)…

У этих одноклассников которые били моего сына были развлечения как: издеваться над слабыми, бить их по сухожилиям рук пока рука (руки) висеть не будут. Они называют это игрой…

Последняя игра мальчиков от которой пострадал мой сын называлась «забей лося», это когда пострадавший крест накрест ложит себе на лоб свои же руки, а эти трое мальчиков бьют по этим рукам. После такой «игры» мой сын сейчас в больнице» (стиль, орфография и пунктуация автора сохранены).

Как выяснилось из рассказа мамы, 21 ноября ее старший сын вернулся из школы, пожаловался на головную боль и тошноту. Под напором родительницы паренек рассказал, что играл в раздевалке с пацанами после физкультуры в игру, по условиям которой его били по голове три одноклассника, он упал, ударился о шкаф.

Было больно, но он отсидел седьмой урок, а дома ему стало плохо (учительница русского языка, урок которой посетил после происшествия парень, ничего необычного в состоянии мальчика не заметила).

Мама вызвала фельдшера, которая осмотрела мальчика, видимых повреждений не увидела, сказала, что лучше бы показать ребенка городским врачам, что те спустя несколько часов и сделали.

В результате пятнадцатилетний паренек пролежал в больницах Камня и Барнаула больше двадцати дней. В выписке, выданной Каменской ЦРБ, значились серьезные заболевания: сотрясение мозга, ушиб мягких тканей, венозная дисфункция сетчатки глаза.

Проведенное в краевом центре обследование выявило смещение позвонков шейного отдела позвоночника (сделанная впоследствии медэкспертиза не подтвердила связи части диагнозов с этой травмой, сейчас в Барнауле по инициативе родителей проводят дополнительную экспертизу).

В заявлении мама жаловалась, что на одном из двух школьных советов профилактики, проводившихся с участием администрации образовательного учреждения, представителей правоохранительных органов и районного управления образования, а также тех трех подростков, на которых ее сын указал как на обидчиков, и их родителей, ей не разрешили вести диктофонную запись и настойчиво предлагали не выносить сор из избы, говорили, что сыну трудно будет учиться и сдавать экзамены, которые ему предстоят в этом году. Мама пострадавшего мальчика, написавшая заявление в полицию, опасается, что без помощи вышестоящих органов дело могут замять.

Доигрались

Администрация школы, руководитель того самого совета профилактики безнадзорности, правонарушений среди обучающихся Попереченской средней общеобразовательной школы (филиала Новоярковской СОШ) утверждают в разговоре с «АП», что замалчивать этот факт никто не собирался.

Хотели понять, что это было – ненормальная, жестокая, но все же игра или систематическая травля, как утверждает мама. Замять дело тоже вряд ли получилось бы. По заявлению родителей уже работала полиция.

Обвинения в давлении на мать дирекция школы и начальник районного управления образования отрицают.

На первом заседании совета, собранном на следующий день после инцидента, выяснилось, что дети на протяжении нескольких недель играли в странные игры с применением физической силы – «Монетку» (которую педагоги вычислили по сбитым казанкам на кистях рук у ребят-игроков и быстро пресекли), «Сухари» и ту самую «Забей лося». По условиям последней попавшегося на тайный знак игрока «забивали» ударом произвольной силы в скрещенные на лбу ладони. Именно эта подростковая «инфекция» оказалась самой живучей, поскольку видимых следов не оставляла. До поры.

«Забивали лося» в этой школе, как оказалось, две недели. Ребята утверждали, что в игру играли только те, кто хотел. «Лосем» по очереди побывали почти все игроки, кроме самых ловких.

То, что этого мальчика били целенаправленно и постоянно, все опрошенные подростки в один голос отрицают, говоря, что и он «пробивал лося» другим игрокам.

Ни один не заметил в тот злополучный день, что пареньку нужна какая-то помощь, что он плохо себя чувствует.

Не замечали?

Классный руководитель девятого класса, учитель истории и обществознания Ирина Николенко очень переживает случившееся.

– Непростой класс, но сплоченный, они научились самоуправлению, поддерживают друг друга, – рассказывает Ирина Алексеевна. – Учу я их давно и никогда не замечала, чтобы они кого-то обижали и уж тем более систематически гнобили. Это невозможно не заметить.

Мальчик, о котором идет речь, тихий, робкий, не проявляет никакой инициативы в делах класса, живет словно в своем мире, его никто не трогает. Во внеурочное время посещает вокальный ансамбль при местном ДК. Учится не очень хорошо.

Сейчас, после больницы, ему приходится наверстывать программу, чтобы подготовиться к экзаменам. Педагоги с ним дополнительно занимаются.

Ирина Николенко первая заметила сбитые казанки у ребят и забила тревогу. Собрала родителей, рассказала о странной игре, попросила проследить за детьми. Поставила в известность руководство школы. Позже выяснилось, что пойманные с поличным подростки перешли на «Сухари», в которые играли на улице после уроков. А когда похолодало и выпал снег, перебрались в раздевалку «Забивать лося».

Пришедшие на разговор с корреспондентом «АП» родители тех трех девятиклассников, которых обвиняют в избиении одноклассника, отказываются верить, что их дети целенаправленно избивали парня. Говорят, что мальчишки активные, ответственные, хорошо учатся, некоторые на Доске почета с первого класса.

Помогают по дому, занимаются спортом, жизнерадостные, компанейские ребята. Мамы не отрицают, что их сыновья – лидеры, за которыми тянутся мальчишки разных возрастов. Все трое – члены школьного отряда «Кондор» правоохранительной направленности. Пацаны не могли не знать, что им грозит за противоправные действия.

Родители недоумевают, как столько времени ни дежурные по школе, ни учителя ничего не замечали.

Помощь нужна всем

– В школе регулярно проводятся классные часы, общешкольные мероприятия, в том числе с участковым уполномоченным, на которых старшеклассникам рассказывается об ответственности, в том числе и уголовной, за буллинг, другие противоправные действия, – говорит председатель совета профилактики Новоярковской школы и ее Попереченского филиала Юлия Цыганкова. – После происшествия решением совета профилактики трое подростков были поставлены на внутришкольный учет, им объяснили последствия столь жестоких и опасных игр. Сейчас со всеми фигурантами, их родителями, педагогами работает Следственный комитет. Будет заключение, станет понятно, была ли это только игра или что-то большее и что грозит подросткам. Родители пострадавшего мальчика требуют как минимум поставить их на учет в органах внутренних дел.

На место выезжали уполномоченный по правам ребенка в Алтайском крае Ольга Казанцева, представители краевого ГУВД и Минобрнауки. Омбудсмен беседовала с пострадавшим мальчиком и его мамой в день выписки ребенка из больницы, 16 декабря, без свидетелей.

Потом – с администрацией школы и районными чиновниками от образования. Она настоятельно рекомендовала школе активизировать работу по выявлению и пресечению любых форм психического и физического насилия, воспитанию законопослушного поведения у детей.

17 декабря пострадавший мальчик вернулся в класс. Учителя и одноклассники заметили перемену в поведении парня. Он совсем замкнулся. У него появился мобильный телефон, которого до этого не было, паренек постоянно звонит родителям и держит их в курсе, где находится и что с ним происходит. Классный руководитель как может старается смягчить обстановку.

– боятся к нему подходить, вдруг он неправильно истолкует действия ребят. Похоже, мальчик записывает на диктофон разговоры, – признается классный руководитель. – Я очень прошу ребят проявлять элементарную вежливость, быть к парню лояльнее, учтивее.

Ему предлагали помощь психолога, но родители написали письменный отказ, хотя парень очень нуждается в такой помощи. Ему очень тяжело. Да и нам всем не легче. Я с большой благодарностью приму любую методическую помощь медиаторов, чтобы понять, как примирить ребят.

Мы с психологом уже обратились за методическими советами в краевой центр психолого-педагогической и медико-социальной помощи. Кстати, парни, которых обвиняют в совершении противоправных действий, с психологом работают.

Они стали подвергаться жестким нападкам со стороны школьников и взрослых, это не менее тревожно, они в переходном возрасте. Село. Здесь все на виду, разговоров и осуждений с избытком. Мне жалко всех ребят. Все пострадавшие, выигравших нет.

Источник: https://ap22.ru/paper/Chto-na-samom-dele-proizoshlo-v-shkole-Kamenskogo-rayona-gde-izbili-mal-chika.html

«профессор уже не нужен. Ваш ребенок умер», — сказали матери димы, скончавшегося на..

Медики проглядели воспаление легких и инфекционный процесс в ноге. «Прямой причинной связи» врачебной ошибки со смертью ребенка киевские эксперты не нашли. Сочтя этот вывод противоречивым, недавно прокуратура Ирпеня отправила уголовное дело на повторную экспертизу в Харьков

Минувшей осенью «ФАКТЫ» рассказали о шестилетнем жителе поселка Гостомель под Киевом Диме Протасенко (»Смерть под… наблюдением врачей», «ФАКТЫ» за 29 ноября 2005 года). Напомним историю этой трагедии. Придя 20 октября 2005 года из школы домой, мальчик рассказал, что подвернул ножку и она теперь болит.

Мама Димы Инна поначалу решила, что ничего страшного не произошло, дала сыну таблетку и не пустила на следующий день в школу. Но когда ребенок стал плакать и жаловаться на усилившуюся боль в ноге, отвезла его в травмпункт Ирпенской городской больницы.

Медики травмпункта диагностировали повреждение связок голеностопного сустава, назначили лечение…

Молодая мать слепо доверилась врачам

Но мальчику становилось хуже. Не помогали ни теплые компрессы, ни капустные листья на больной сустав, ни другие процедуры, предписанные врачами. Инна приходила с сыном в больницу снова и снова, пытаясь добиться у врачей ответа, почему нога продолжает распухать и ребенок ночами кричит от боли. Те ничего страшного не находили и предлагали продолжать назначенное лечение на дому.

Прокуратура зафиксировала, что мать обращалась к медикам, в том числе и в гостомельскую поликлинику по месту жительства, пять(!) раз. На шестой день, когда нога ребенка уже стала, как колода, и по ней пошли синюшные пятна, врач-педиатр гостомельской поликлиники Любовь Приходько забила тревогу и отправила мать с ребенком на больничном транспорте в Ирпенский травмпункт.

После того как ребенку сделали рентген, травматологи обнаружили у него перелом первой плюсневой кости на правой стопе. До этого они уже делали Диме снимок. В первый раз перелома не нашли(!), а во второй раз вдруг увидели, что кость нарушена.

– Когда Диме стали накладывать гипсовый лонгет, он закричал: «Не надо! Мне больно!» — вспоминала

24-летняя Инна, мама Димы.  — А врачи говорят, что повязка свободная и не может давить. Когда они замотали, я говорю: «Посмотрите, у него пальчики посинели!» Они отвечают: «Это ж поломанная ножка. Какие вы хотите, чтобы пальчики были? Пусть сын день-два побудет у нас, отек спадет, и мы вам его отдадим».

Но больше Инна ребенка живым не увидела. Молодая мать, еще не пуганная отечественной медициной, слепо доверилась врачам и со спокойным сердцем ушла домой. Через несколько часов Диме стало хуже.

«Болит животик», — расплакался он. Заподозрив, что ребенок был избит и мог получить травму внутренних органов, врачи сделали операцию, чтобы исключить эти повреждения. Внутренности оказались целыми.

Причину, почему больному стало хуже, врачи так и не нашли.

Около семи часов вечера хирурги приняли решение снять с пациента гипс. Освобожденная от гипса нога выглядела устрашающе. «Кожа в области ступни напряжена, с диффузными багровыми участками, — написали врачи в истории болезни.

 — Правая ступня значительно холоднее левой. Пульс не прощупывается. Вероятный диагноз: синдром длительного сдавливания, так называемый краш-синдром». Это запутало медиков вконец.

Откуда у мальчика диагноз, с которым извлекают людей из-под руин во время землетрясений?

… Когда я выясняла обстоятельства гибели мальчика, медики дружно стали мне говорить: «Там еще надо разобраться, что у ребенка за семья!» Дескать, родители простые работяги, живут в неблагополучной среде, ходят слухи, что даже поколачивают ребенка (позже прокуратура опровергла эти слухи, выяснив, что в семье мальчика любили и заботились о нем.  — Авт. ). Как будто принадлежность Димы к простому люду освобождала врачей от обязанности его качественно лечить. В конце концов, я была вынуждена спросить заведующего хирургическим отделением Ирпенской городской больницы Анатолия Сывака: не повлияло ли социальное происхождение мальчика на методы его лечения?

– Ни в коей мере, — ответил Анатолий Сывак.  — Я человек старых времен. И для меня едино, что бомж, что депутат. Стараюсь помочь всем людям.

По его словам, врачи проводили ребенку адекватное лечение, потом, когда состояние мальчика резко ухудшилось, обратились за помощью к столичным коллегам. Но те, по разным причинам, отказывались принять проблемного пациента в свои учреждения.

(Хотелось бы получить ответ у следствия, насколько правомерными были эти отказы. ) Лишь под утро ирпенские врачи отправили мальчика в Киев своей больничной машиной.

Почему они не сделали это в течение той ночи, когда ребенок умирал? В машине скорой помощи Диму можно было домчать до любой киевской клиники за 20-30 минут. Может, и спасли бы тогда мальчика?

– Ребенок к нам поступил в крайне тяжелом состоянии, — рассказывали в беседе с корреспондентом «ФАКТОВ» врачи-реаниматологи Киевской областной клинической больницы.  — Давление критическое: сорок на ноль(!), полиорганная недостаточность. То есть страдали уже и сердце, и легкие, и другие важные системы организма.

Это свидетельствовало о том, что прошло достаточно много времени с начала самой болезни, приведшей к такому состоянию. Мы перевели мальчика на искусственное дыхание, стали поднимать давление. Но оно не поднималось даже под влиянием сильнейших препаратов. В том состоянии, в котором ребенок к нам попал, наши доктора использовали все шансы для того, чтобы его спасти.

К сожалению, они не привели к положительному результату.

Узнав от ирпенских врачей, что Диму перевезли в Киев, родители поехали к нему в столичную больницу.

– Врачи сказали, что они ждут консультации какого-то профессора, а потом нас позовут, — рассказывает Инна.  — Я все еще не понимала, что происходит что-то страшное. Думала, у Димки осложнение и врачи его вылечат.

Но тут вдруг услышала, как в реанимации закричал мой сын. А потом заплакал. Я рванулась к нему, но меня туда не пустили. От волнения мне страшно захотелось есть. Говорю Коле (гражданский муж Инны, отчим Димы.  — Авт.

) и двоюродному брату Васе: «Пошли, наверное, по пирожку съедим. Ведь мы с утра ничего не ели». Вернувшись с улицы, мы спросили у врача: «Ну что, профессор пришел?» А он заводит нас в комнату возле реанимации и вдруг отвечает: «Профессор уже не нужен.

Ваш ребенок умер… » Я стала кричать: «Покажите мое дитя!», теряла сознание, куда-то бежала. Я все это смутно помню…

– После смерти Димы стали происходить странные вещи, — вспомнила в беседе со мной тетя Инны Лариса Якубышина.  — Мы собирались в больницу забирать тело ребенка. Когда уже выходили из дому, в комнате неожиданно заиграла музыка.

Я говорю: «Какая странная мелодия… Это чей телефон?» А дочка отвечает: «Мама, да это тетрис сам включился и начал играть!» У Димочки не было дома компьютера, и он часто прибегал к нам домой поиграть на приставке. Потом приставка сломалась, и мы о ней забыли.

Когда же собрались за Димой в морг, она… заиграла! У меня волосы встали дыбом… Это ж его бедная душа пришла на прощание поиграть! Приставка сама включалась и выключалась еще несколько раз. И только когда Димочку похоронили, замолчала…

11 ноября 2005 года прокуратура Ирпеня возбудила уголовное дело по факту ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей медицинскими работниками Ирпенской городской больницы, что повлекло смерть несовершеннолетнего.

Тогда, в ноябре, когда у работников прокуратуры на руках было лишь свидетельство о смерти ребенка, версия его гибели выглядела следующим образом.

Медики неправильно наложили на больную ножку Димы гипс, и он так сжал конечность, что у мальчика развился синдром длительного сдавливания, который повлек острую почечную недостаточность, отек головного мозга и смерть.

Но результаты киевской комиссионной судебно-медицинской экспертизы, впоследствии полученные прокуратурой, показали совсем другую картину.

– Эксперты пришли к выводу, что синдрома длительного сдавливания у мальчика не было, — рассказала «ФАКТАМ» старший помощник прокурора Ирпеня Оксана Нищенко.  — Как, собственно, и… самого перелома! Диагноз был поставлен неверно, и в наложении гипса ребенок вообще не нуждался.

Также врачи травмпункта и хирургического отделения Ирпенской городской больницы не диагностировали двустороннее гнойное тотальное воспаление легких и острое инфекционное воспаление мягких тканей правой стопы и правой лодыжки. И, соответственно, не провели надлежащее лечение.

У мальчика развился сепсис внутренних органов и заражение крови, которое специалисты связывают с воспалением легких.

– Когда же Дима заболел воспалением легких? Родители говорили, что ребенок не кашлял, температуры у него не было. Да и заведующая травмпунктом, у которой я спрашивала, не задыхался ли пациент на приеме, не казался ли простуженным, ответила: «Да нет, что вы? Он был бледным, но от боли». А осматривала она мальчика за день до смерти.

– К сожалению, экспертиза не указала, когда именно возникла пневмония: до того, как пациент обратился к врачам, или уже во время лечения.

Врачи хирургического отделения ирпенской больницы на допросе говорили, что они слушали ребенка, дыхание было жесткое, но на рентген они его почему-то не направили. По-видимому, этот симптом их не насторожил.

И только в областной больнице Диме сделали рентген. Однако процесс, разыгравшийся в легких, уже вышел из-под контроля…

– Правильно ли лечили мальчика в Киевской областной больнице, куда его привезли ирпенские хирурги?

– К киевлянам у экспертов лишь одна претензия: они считают, что терапия антибиотиками, которую они проводили Диме, могла бы быть и более сильной. Но у меня, как у следователя, возникает в таком случае вопрос: выдержал бы детский организм столь мощную терапию?

– Как повлияли результаты полученной экспертизы на ход дела? — задаю вопрос прокурору Ирпеня Павлу Онищенко.

– Эксперты указали, что прямой причинной связи между диагностическими и тактическими ошибками врачей и наступлением смерти мальчика нет. Есть только «непрямая причинная связь». И в конце написали одно предложение: если бы Диме с самого начала поставили верный диагноз и правильно лечили, учитывая то тяжелое состояние, в котором он поступил в больницу, нет вероятности, что он выжил бы.

– Но разве воспаление легких неизлечимое заболевание? А тяжелое состояние, в котором поступил ребенок в больницу, разве не следствие ошибок врачей, до этого его наблюдавших?

– Действительно, в этой части вывод киевских экспертов поставил много новых вопросов, которые требуют выяснения экспертным путем. Предъявлять обвинения кому-либо из медицинских работников на основании этой экспертизы невозможно.

Поэтому прокуратура назначила повторную комплексную медицинскую экспертизу. Для объективности ее будут проводить в другом, не менее авторитетном учреждении — Харьковском институте судебно-медицинских экспертиз. Мы задали 45 вопросов.

И главный из них: «Есть ли между врачебными ошибками и смертью мальчика прямая причинная связь?»

– А если повторная экспертиза тоже даст заключение, что такой связи не было?

– Тогда доказать в судебном порядке вину медицинских работников в совершении уголовного преступления будет невозможно. В таких случаях предусмотрена дисциплинарная ответственность, в том числе увольнение с работы. Родители также имеют право заявить иск о возмещении причиненного им морального и материального ущерба, хотя, безусловно, этим ребенка не вернешь.

… Несмотря на молодой возраст, рожать Инна больше не хочет. Страх потерять второго, еще нерожденного ребенка сильнее инстинкта материнства.

– Дима у меня был первым и будет единственным, — говорит мать.  — Родить еще раз, чтобы какой-то врач опять ошибся в диагнозе и ребенок скончался в муках? Нет! Не хочу…

От сына у нее осталось свидетельство о смерти, его больничные вещи, сложенные в отдельном кульке, и фотопленка о походе в зоопарк, проявленная уже после гибели мальчика. На фотографиях последние дни лета. Димка беззаботно улыбается, обняв обезьянку Жорика. Думалось, у ребенка впереди вся жизнь. Оказалось, меньше двух месяцев…

Читайте нас в Telegram-канале, и

Источник: https://fakty.ua/45826-quot-professor-uzhe-ne-nuzhen-vash-rebenok-umer-quot---skazali-materi-dimy-skonchavshegosya-na-shestoj-den-posle-togo-kak-on-podvernul-nozhku

«Дело врачей» в Узбекистане: Прокуратура стремится «разглядеть» признаки отсутствия группового избиения Жасурбека Ибрагимова

Шумный резонанс вокруг трагической гибели студента Ташкентского медицинского колледжа имени Боровского Жасура Ибрагимова сменился затишьем. Молчит интернет-общественность, молчат официальные власти, а СМИ Узбекистана — и подавно. Вот уже почти месяц нет никакой информации о ходе следствия: последние сообщения были о закрытии колледжа и о том, что новых задержанных по делу нет.

Нам не удалось выяснить, оказывали ли официальные лица какое-либо давление на активистов, организовавших митинг и подписание петиции с требованием справедливости Жасурбеку.

Но как нам рассказали журналисты ташкентских изданий, некоторых из них — особо активных сторонников правосудия, что писали о деле Жасурбека — вызывали для «индивидуальной беседы» в соответствующие органы.

Работникам популярных СМИ было строго рекомендовано не публиковать материалов на болезненную тему, дабы «не нагнетать страсти».

Расследование дела, по обещаниям узбекского следствия, должно завершиться к августу, а в случае осложнений может продлиться и до конца текущего года. Люди со страхом и надеждой ожидают оглашения приговора малолетним преступникам. Мало кто теперь верит в торжество справедливости. И есть на то основания.

Учащийся 2-го курса медицинского колледжа имени Боровского Жасур Ибрагимов был жестоко избит группой однокурсников 3 мая 2017 года и доставлен с тяжелыми телесными повреждениями в Ташкентскую городскую детскую хирургическую больницу №2 (бывшая №14). Несмотря на проведенные медиками пять сложнейших операций 1 июня подросток скончался в 16-й горбольнице.

Под давлением общественности УВД Мирабадского района возбудило уголовное дело по статье 104 Уголовного кодекса Узбекистана («Умышленное нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшего»). Вопреки поданному 5 мая матерью пострадавшего заявлению, дело было принято к производству столичной прокуратурой лишь 4 июня.

Попытки следственных органов прикрыть свое бездействие «доследственным расследованием», на которое законом отводится всего 10 суток, а не месяц, не увенчались успехом. На основании собранных доказательств в качестве обвиняемого привлечен пока лишь один из 6 предполагаемых участников избиения — Исломбек Туляганов, однокурсник покойного Жасура Ибрагимова.

Он находится под стражей.

Ведь с деле об убийстве будущего медика Ибрагимова немало белых пятен. И прежде всего настораживает то обстоятельство, что, пользуясь непрозрачностью следствия, активизировала свои действия сторона обвиняемого…

Что нужно прокурорам?

Шестого июля детскую хирургическую больницу №2 в Мирзо-Улугбекском районе Ташкента посетила очередная комиссия из прокуратуры.

Как рассказали «Фергане» сотрудники больницы, комиссия явилась сюда для того, чтобы перепроверить показания врачебного консилиума, состоявшегося накануне оперативного лечения Жасурбека.

Ведь именно в этом детском медучреждении юноше, находящемуся в критическом состоянии от полученных травм, и были проведены две первые операции.

При поступлении в больницу Жасур еще мог говорить, даже успел ответить на вопросы врачей, рассказав о событиях 3 мая. Затем впал в кому.

Прежде чем приступить к оперативному вмешательству, хирурги здесь провели обширное обследование, по итогам которого стало ясно, что травмы, полученные молодым человеком, — результат жестокого группового избиения.

Практически уже тогда было понятно, что мальчик вряд ли выживет: слишком тяжелые были нанесенные ему увечья.

«То же самое поведали наши специалисты и прокурорской комиссии, предоставив им всю имеющуюся доказательную базу по данному трагическому инциденту, — рассказывает один из хирургов, дававших оценку состоянию ребенка при его поступлении в больницу. — Но по всему было видно, что визитеров явно не устраивали эти ответы.

Мы читали в интернете, что отец одного из подозреваемых в избиении (Ислома Туляганова – примечание автора), который как раз и являлся в наше медучреждение под видом дедушки больного Ибрагимова, выступая на милицейском брифинге, говорил, что сын «всего лишь оборонялся, выставив вперед руки и ногу».

А Ибрагимов, дескать, с разбегу «напоролся» на них, вот откуда и травмы.

Надо ли говорить, что это абсурд, бессовестнейшее вранье, не свойственное даже самому циничному адвокату! А как же тяжелейшие травмы на спине мальчишки, на его голове, внутренних органах? У него внутри живого места не было – сплошное кровавое месиво! Даже неспециалисту должно быть понятно, что кроется под такими утверждениями».

Собравшиеся на акции в Ташкенте граждане требовали, чтобы власти провели всестороннее расследование трагедии и привлекли виновных в данном преступлении к уголовной ответственности по всей строгости закона.

Врачи виноваты – дали «неправильное» заключение…

То, о чем говорил медик, подтверждается и рассказом матери погибшего (открытое письмо Нилуфар Алиевой в адрес президента Шавката Мирзиёева, текст которого легко можно найти в интернете): «Врачи объяснили, что мой сын в тяжелом состоянии, сама операция тяжелая, у Жасура был разрыв двенадцатиперстной кишки, гематома почки, сильный ушиб поджелудочной железы и другие органы повреждены ушибами, часть ткани брюшной полости была удалена, так как начался перитонит (нагноение). Также врачи подтвердили мое предположение – сын был избит сразу несколькими лицами со всех сторон. Он сам, придя в сознание, рассказал мне, что, когда он после первого удара упал и пытался подняться, стоя на коленях, с разных сторон на него посыпались удары ногами, потом он потерял сознание».

К слову, никакого официального заключения врачи никому не давали — речь идет всего лишь об устной констатации факта получения жестоких травм, которые имеют место исключительно при групповом избиении. Кому же понадобилось проверять действия врачей и их неформальные заключения?

По данным «Ферганы», с жалобой на «неправильное» заключение врачей детской больницы №2 в прокуратуру обратился Абдужамил Расулов, отец главного зачинщика жестокой расправы — Ислома Туляганова.

В настоящее время Расулов является практикующим адвокатом, а в недавнем прошлом был прокурорским работником (где конкретно он работал – пока уточнить не удалось).

К слову сказать, адвокатом является и его супруга — Зумрад Мамбетова.

https://www.youtube.com/watch?v=BVsp8psQqFA

В конце июня Ташкент всколыхнуло еще одно преступление с участием молодых людей. От последствий жестокой драки скончался выпускник юридического колледжа Акмаль Абдурахманов. Но громкого резонанса в обществе это трагическое событие не вызвало.

Знакомые и родственники погибшего, по негласной информации, были сразу же предупреждены властями о возможных последствиях своей чрезмерной активности.

Очевидно, что, стремясь уберечь своего отпрыска от строго наказания, бывший прокурорский работник Расулов настаивает на версии «одиночной» драки, возникшей из-за того, что его сын Ислом заступился за честь сестренки одного из общих знакомых. Ему нужно во что бы то ни стало доказать, что группового избиения не было и в помине.

Адвокат прекрасно понимает: за преступления, совершенные в составе группы, наказание в Узбекистане куда жестче. С его точки зрения получается, что нужно наказывать медиков — за их «ошибочно сделанные выводы» о тяжелых телесных повреждениях, полученных в результате группового избиения.

«При общении с членами комиссии нас не покидало странное ощущение, что идет активная кампания выгораживания сына Расулова, — делится своими впечатлениями собеседник «Ферганы» из детской больницы. — Это круговая порука. Видимо, бывших прокуроров не бывает. Правду-то мы им рассказали.

Мы настаиваем на том, что полученные Жасуром и не совместимые с жизнью травмы были получены не от одного удара, а от целой серии ударов, причем очень жестоких, с разных сторон. Однако не факт, что выводы прокуроров будут совпадать с нашими. Один бог знает, что они напишут у себя…».

Отпечаток подошвы обуви на животе Жасурбека, оставленный его истязателями. В распоряжении «Ферганы» есть и другие фотографии следов насилия над погибшим парнем.

Долгое следствие на руку кругу заинтересованных лиц?

Пользователей соцсетей, обсуждая нерасторопность следственных органов по этому злободневному делу, высказывают мнение, что затягивание следствия выгодно всем заинтересованным участникам процесса.

На сегодня возможное наказание для единственного задержанного Ислома Туляганова определяется инкриминируемой ему статье 104, ч.3 «д» – от 8 до 10 лет лишения свободы.

С наибольшей вероятностью можно предположить, что через год-другой после приговора его, благодаря стараниям родителей-адвокатов, амнистируют или, на худой конец, переведут на поселение (что автоматически предполагает почти что свободу).

Уже маловероятно, считают пользователи, что спустя почти полтора месяца после заведения уголовного дела в нём появятся новые фигуранты.

И это несмотря на очевидные свидетельства группового участия в жестокой расправе.

Вызывавшая с самого начала множество вопросов инертность действий следствия в этом вопросе сегодня уже практически не оставляет сомнений в сознательном «режиссировании» со стороны.

И тот факт, что у следователей в деле имеются лишь кадры видео с места встречи Ибрагимова и Туляганова (а где остальные?), — тоже, видимо, неспроста.

По слухам, камеры видеонаблюдения (под носом у ГУВД), которые могли зафиксировать роковой момент, якобы были в нерабочем состоянии (?!).

Бытует также версия, что их предусмотрительно вывели из строя, предварительно стерев «нежелательную информацию».

А ведь все эти домыслы и слухи могло бы развеять открытое и профессиональное следствие, не склонное выгораживать преступников и обвинять невиновных. Кроме того, оглашение хода дела вызвало бы серьезный рост доверия граждан к работе правоохранительных органов. И к власти в стране в целом…

Соб. инф.

«Фергана» продолжает следить за делом Жасурбека Ибрагимова. Главные материалы — в специальной рубрике на нашем сайте www.fergananews.com/jasoor, а также в группе на Фейсбуке «Есть вопросы! Почему же нет ответов?» www..com/groups/estvoprosy.

Международное информационное агентство «Фергана»

Источник: https://www.fergananews.com/articles/9474

Мать вытащила сына с того света и… умерла

Версия для печати

14 ноября, в день памяти святых врачей-бессребреников и чудотворцев Космы и Дамиана Асийских, умерла Валентина Александровна Семенихина (1952 г.р.) – мама Саши Семенихина, многолетнего подопечного православной волонтёрской организации «Молодость не равнодушна».

Валентина Александровна много лет проработала врачом-невропатологом. Её стремление к развитию существующих методов лечения помогло многим людям вернуть то необходимое, что все мы имеем, но порой не ценим. Волонтёров, друзей и соседей, знавших Сашу и его маму, всегда удивляли и воодушевляли её бодрость духа и неизменный оптимизм.

Около 17 лет Валентина Александровна боролась с неизлечимой болезнью, от которой умирают в течение 3-5 лет. Последние годы своей жизни она посвятила Саше, прилагая все усилия, чтобы поставить сына на ноги.

Невзирая на все испытания, которыми Бог укрепляет наш дух, Валентина Александровна продолжала по возможности жить активно, всегда была в курсе последних новшеств в медицине, изучала древние практики тибетской медицины и помогала всем, кто к ней обращался.

Но самое ценное, что приобрела её душа – это вера.

Большая просьба помянуть в молитве к Милостивому Богу душу новопреставленной Валентины. Также просим молитвенной и моральной поддержки для Саши, которому, как никогда прежде, нужно ощутить нашу заботу и внимание.

***

26-летний киевлянин, восемь лет прикованный к постели, вновь стал на ноги

Публикация в газете «Факты» от 24.01.2013

Врачи не верили, что жестоко избитый в метро Александр Семенихин выживет

— В тот роковой день 6 апреля 2004 года мой сын Саша возвращался домой поздно: днем сдавал зачеты в университете, вечером часов до одиннадцати был на работе, — рассказывает киевлянка Валентина Семенихина. — Я созвонилась с ним, когда он ехал домой в метро.

Минул час, полтора — Саши нет. Загулять сын не мог. Ему тогда было 17 лет. Домашний ребенок. Бросилась звонить на «скорую», в больницы, морги.

В одном из моргов посоветовали: обратитесь в отделение по идентификации неопознанных трупов. Там ответили: «Да, на улице Бажана возле станции метро „Славутич“ ночью нашли высокого, под два метра, парня.

Он жив. Доставлен в клиническую больницу скорой помощи».

Я помчалась туда. Медсестра сказала: «Прежде чем зайти к нему, выпейте успокоительное». Сын лежал весь в бинтах, глаза закрыты, подключен к аппарату искусственной вентиляции легких. Кричу: «Саша, Саша!» Никакой реакции. Оказывается, он впал в тяжелую кому.

Но я не отчаивалась, думала: главное, что выжил, буду над каждой клеточкой работать, ведь сама врач-невролог, и восстановлю сына. Но Саша не приходил в себя. Начались недели сущего кошмара: с утра до позднего вечера я дежурила у реанимационного отделения.

Ежедневно оттуда вывозили по пять-семь трупов. Каждую каталку с телом я встречала с замиранием сердца. Ловила себя на мысли, что выпавшие мне испытания хуже смерти. От переживаний почти не ела, похудела на 20 килограммов.

Потом один из докторов признался мне: он и его коллеги не надеялись, что Саша выживет.

«Втайне от врачей я добавляла гормоны и настойки трав в соки и минералку, которые вводили сыну через зонд»

— Видя, что и через две недели состояние Саши не изменилось, предложила лечащему врачу начать давать гормоны, которые, по моему мнению, должны были помочь, — продолжает Валентина Семенихина. — Я надеялась, что он прислушается. Однако доктор заявил: «Лечим по схеме.

Не будем от нее отклоняться». Пришлось пойти на хитрость. Сына кормили через зонд, и мне разрешили ввести в его рацион минеральную воду и соки. Я начала тайком добавлять в них гормоны и настойки трав, которые считала нужными.

Это дало желаемый результат — сын вышел из комы.

Однако Саша не мог ни говорить, ни двигаться. Врачи отделения нейрохирургии, куда его перевели из реанимации, не скрывали от меня: повреждения головного мозга столь серьезные, что, скорее всего, сын станет «растением». Не знаю, как бы я все это выдержала, если бы не вера в Бога. Я молилась, и это придавало сил.

Ежедневно в течение многих лет Валентина Александровна проводит сыну сеансы иглоукалывания. Благодаря этому к Саше постепенно вернулась подвижность

В один из дней взгляд сына показался мне осознанным, Саша как будто хотел мне что-то сказать. В это время в палату зашла лор-врач — она сразу разобралась, что трахеостомическая трубка, через которую он дышал, забита слизью.

Врач срезала бинт, выдернула трубку, и Саша смог вдохнуть. Я безмерно благодарна этой женщине — она спасла моего ребенка. Нужно сказать, что она редко заходила к нам в палату. И тут появилась в самый нужный момент.

Это сродни чуду.

Вопреки мрачным прогнозам медиков, уцелевшие участки мозга взяли на себя функции разрушенных. Конечно, запомнился день, когда Саша вновь заговорил. Это произошло через несколько месяцев после травмы. Начался очередной обход, в палату зашел лечащий врач, поздоровался. Мы с моей сестрой Татьяной не успели ответить, как сын произнес: «Доброе утро». Я обомлела от неожиданности.

На тумбочке стоял пакет с напитком. Спрашиваю Сашу: «Что здесь написано?» — «Апельсиновый нектар». Сын хорошо знает английский, поэтому решила еще задать вопрос: «Would you a cup of tea?» То есть: «Хочешь чашку чая?» «Nо» («нет»), — ответил он. Лечащий врач сказал мне, что это первый случай в истории их отделения, когда мозг пациента восстановился при столь серьезных травмах.

Впрочем, память вернулась не сразу, что-то сын вспомнил быстро, а что-то — спустя определенное время. Например, долго не узнавал одноклассников на фотографиях, пульт управления телевизором воспринимал как вещь, предназначение которой ему неизвестно. Сейчас Саша все отлично помнит. Англоязычные фильмы смотрит без перевода.

— Он рассказывал, что с ним произошло в тот день, когда не доехал домой?

— Двое парней — один высокий, другой пониже — напали на него прямо в вагоне метро, затем выволокли на перрон станции «Славутич». Саша запомнил этот ужас обрывками. Я затем прошла по маршруту, по которому его тащили нелюди.

Оказалось, они провели сына в двух метрах от станционного пункта милиции. Там наверняка ведется видеонаблюдение. Почему преступников не вычислили по этим кадрам, для меня до сих пор загадка. Сомневаюсь, что их вообще искали.

Возле той станции метро домов нет — только вдали виднеется дачный поселок.

Вытащив Сашу на улицу, подонки отняли у него куртку, мобильный, студенческий билет, 200 гривен и безжалостно побили. Саша говорил мне: пусть бы оставили в одних трусах, но отпустили. Зачем было так ужасно избивать? Утром его обнаружили прохожие и вызвали «скорую».

Знаете, на выпускном вечере в школе мама одной из девочек подошла ко мне и сказала: «Ваш сын самый красивый в классе». Он был хорошо сложен, высокий. Начал встречаться с девушкой.

«Только на седьмом году лечения Саша начал переворачиваться на бок, а еще через год — сидеть»

— Идемте к сыну в комнату — он вам сам все расскажет, — приглашает нас Валентина Семенихина. — Сейчас у него гость — его ровесник Василий. Парень узнал от своей знакомой о нашей семье и стал время от времени приходить, чтобы поддержать Сашу, ведь ему нужно общение.

В это время позвонили в дверь. Валентина Александровна пошла открывать.

— Это соседка Людмила Алексеевна принесла продукты, — представила она гостью. — Из-за тяжелой формы сахарного диабета мне ходить в магазин не под силу — еле по квартире перемещаюсь. Не могу даже мусор вынести.

Если нужно куда-либо поехать, прошу работника, которого за нашей семьей закрепила социальная служба, везти меня на инвалидной коляске. Здоровье пошатнулось из-за пережитого.

Когда с Сашей стряслось несчастье, сахар в крови у меня был четыре ммоль на литр, сейчас — тридцать.

Первые семь лет после травмы сын был прикован к постели. Врачи говорили, что подвижность тела восстановить невозможно. Но я сумела это сделать. Помогло иглоукалывание, которое я изучала в годы перестройки.

Запомнила слова преподавателя по этому древнему искусству врачевания: «В Китае нет людей с параличом — от него пациентов спасают иголками».

Раньше я ставила их Саше каждый день, теперь реже — не всегда достает сил.

Подвижность к сыну возвращалась крайне медленно. Только через год после травмы еле-еле стали работать пальцы. Затем Саша смог подтягивать левую руку к груди, еще спустя год — доставать ею до плеча.

Только на седьмом году лечения он начал переворачиваться на бок, а еще через несколько месяцев — сидеть. В 2011 году в харьковской больнице заведующий отделением говорил мне, что сын не встанет на ноги.

Но упорное лечение иглоукалыванием все-таки позволило ему вновь начать понемногу ходить.

У Александра пока хватает сил перемещаться на ногах только по своей комнате. Его правая рука все еще остается неподвижной, поэтому основная нагрузка приходится на левую руку. Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»

Несмотря на болезнь, я со всем справлялась в основном сама. Помогала только сестра Татьяна. Она живет в Запорожье со своей семьей, у нее уже внуки. Когда появляется возможность, приезжает. У сына есть два друга. Вот такой был круг общения.

Сейчас он стал намного шире благодаря отчиму одного из друзей Саши. Этот мужчина (он депутат райсовета) сказал мне: «Информацию о вас размещу на листовках, которые будут доставлены в почтовые ящики близлежащих домов».

Листовки печатались с призывом протестовать против строительства развлекательного центра перед нашими окнами, а на обратной стороне разместили рассказ о Саше. Сразу откликнулась Людмила Алексеевна, которая принесла сейчас продукты. Другой сосед подарил тысячу гривен, одноклассник сына — сто долларов…

К нам начали приходить молодые прихожане Свято-Троицкого Ионинского монастыря.

Сашу мы застали за разговором с его новым приятелем Василием.

— Я только недавно начал становиться на ноги, — рассказал нам Александр. — Мне подарили ходунки. С их помощью без передышки уже наматываю по десять кругов по комнате. Это 50 метров. А когда случаются приливы сил, то и сто метров преодолеваю. Правая рука пока не работает — ее приходится привязывать к ходункам.

После избиения одна нога у меня стала значительно короче другой. Социальный работник (это парень, который выбрал альтернативную воинскую службу) сделал мне сандалий на высокой подошве. В коридор все еще езжу на коляске. Стараюсь сам себя обслуживать.

Правда, удается пока только самое простое: приготовить мивину, заварить маме чай, нарезать хлеб.

Левую руку, которой уже вернулась подвижность, тренирую с помощью гантели. Писать еще не получается, но на компьютерной клавиатуре набираю текст без проблем.

Львиную часть времени посвящаю литературе по медицине — у меня есть заветная мечта вновь научиться хорошо ходить и стать врачом, как мама. Особенно налегаю на книги по тибетской медицине, лечебным травам и иглоукалыванию.

Ведь именно описанные в них методики помогают маме вернуть мне подвижность тела. Врачи в больницах говорили, что это уже невозможно. Но мама справилась.

Живем на наши пенсии. Мама получает 821 гривню, я — 851.

— В Харькове Саше пытались удлинить ногу, — продолжает Валентина Александровна. — Для этого ее ломали, помещали в аппарат Илизарова. К сожалению, цели не достигли. При этом кости срослись неправильно — в трех местах смещение.

Известный ортопед доктор медицинских наук Лев Анкин, изучив рентгеновские снимки, дал заключение: в Украине Саше помочь не смогут. По его рекомендации мы обратились в Германию в клинику «Нордвест», которая находится во Франкфурте-на-Майне. Там есть прибор, позволяющий с ювелирной точностью свести части кости.

Руководитель немецкой клиники, специалист по особо сложным случаям в области ортопедии Кристофер Рангер берется прооперировать Сашу, чтобы убрать смещение костей, удлинить ногу, поставить сыну искусственный тазобедренный сустав. Для этого нам необходимо собрать 65 тысяч евро.

У Саши есть ряд других серьезных проблем со здоровьем: один глаз видит лишь на 30 процентов, из-за многих лет неподвижности сильно искривлен позвоночник… Но главное сейчас — решить проблему с ногой, чтобы сын нормально ходил.

«Молодость не равнодушна!»борьба за жизньподвиг матери

матери-герои