Семью хотят поставить на учет как неблагополучную

Словосочетание «соповская семья» прочно вошло в нашу жизнь. Причём большинство уверены, что СОП — это несмываемое клеймо, которое вла­сти ставят на так на­зываемые неблаго­получные семьи.

Так ли это на самом де­ле? Разобраться в во­просе мы попытались вместе с заместите­лем прокурора Гомеля Алексеем Гаври­ковым.

До недавнего времени Алексей Ива­нович по роду службы вплотную занимался именно этой категори­ей семей.

Алексей Гавриков

Елена Чернобаева:

— Алексей Иванович, так что же такое постановка в СОП: попытка помочь оказав­шейся в трудной жизненной ситуации семье или пятно на репутации, от которого практи­чески невозможно отмыться?

Алексей Гавриков:

— Признать факт, что в семье дети находятся в соци­ально опасном положении, достаточно сложно. Для этого существуют специальные кри­терии. Основных шесть, но с учётом детальной расшифров­ки каждого пункта наберётся не один десяток.

Начиная от уклонения родителей от выпол­нения своих обязанностей и заканчивая проживанием несо­вершеннолетнего в семье, где сложилась конфликтная ситу­ация с наличием стрессовых факторов. Для СОП необходим хотя бы один из перечисленных факторов.

При этом на учёт ставится не семья, а отдельно взятый ребёнок.

Если же идти от жизни, то всё и проще, и сложнее одновре­менно. Возьмём стандартную ситуацию — родители систе­матически пьянствуют. Обрати­те внимание — систематически, потому что за единичные слу­чаи никто в СОП не поставит.

При этом нарушают обществен­ный порядок, имеют проблемы с законом, о детях не заботят­ся. Такие семьи, как правило, на виду, особенно в небольших населённых пунктах. Соседи, педагоги прекрасно осведом­лены, чего эти родители стоят.

Таких случаев большинство. И такие родители задолго до вме­шательства общественности и государства сами на себе поста­вили клеймо неблагополучных. Так что зачастую официаль­ная постановка на учёт являет­ся лишь констатацией уже сло­жившейся ситуации.

Но критерии, которыми пользуются соответствующие службы, всё же носят изрядную долю субъективизма.

Напри­мер, один из показателей гла­сит, что ребёнок находится в социально опасном положе­нии, если родители лишают его минимальных жизненных благ, необходимых для проживания и развития, не заботятся о его здоровье, нравственном, физи­ческом и психологическом раз­витии, материально-бытовом обеспечении. При желании под эти критерии можно под­вести любую семью с низкими доходами.

Александр Евсеенко:

— Думаю, лучшим аргумен­том в пользу того, что поста­новкой на учёт в СОП соци­альные службы не размахива­ют, как палицей, будет стати­стика. Какова она?

Алексей Гавриков:

— В прошлом году в Гомеле были признаны находящимися в социально опасном положе­нии 820 несовершеннолетних из 512 семей. На первый взгляд, для полумиллионного горо­да это не много. Но на начало 2017 года в СОП числились 745 детей из 481 семьи.

Рост очеви­ден, что не особо радует. Хотя необязательно это объясняет­ся увеличением числа неблаго­получных семей.

Скорее, орга­ны образования, особенно в Советском и Железнодорожном районах, предприняли дей­ственные меры для выявления ситуаций, когда дети находятся в опасности.

Основная возрастная катего­рия несовершеннолетних, при­знанных находящимися в СОП, дети в возрасте от шести до 14 лет. Хотя немало и таких, кому ещё не исполнилось и трёх. Их в городе 124.

Елена Чернобаева:

— И сколько детей из этого числа были отобраны у роди­телей?

Алексей Гавриков:

— Девяносто два ребёнка из 60-ти семей. К слову гово­ря, если ребёнок из семьи изы­мается, то такая семья автома­тически перестаёт считаться «соповской».

Александр Евсеенко:

— Я вот ознакомился с упо­мянутыми вами критериями и понял, что у нас в каждой семье, где родители требова­тельны к своему ребёнку, дети находятся в опасном положе­нии. Во всяком случае, кри­тики, угроз, даже, не побоюсь этого слова, физического наси­лия хватает во многих вполне благополучных семьях. Иначе как воспитывать?

Алексей Гавриков:

— Отчасти с вами можно согласиться. И мне от роди­телей, случалось, ремня пере­падало, но — всегда за дело. Поэтому и обид никаких нет, напротив — только благодар­ность, человека из меня вырас­тили.

Но тут важно не путать вос­питательный процесс с непри­крытым издевательством над беззащитным существом. На что в документе тоже сделан акцент.

Если это физическое насилие, то не отцовский под­затыльник, а преднамеренное нанесение физических повреж­дений, которые могут привести к смерти ребёнка или вызвать серьёзные, требующие меди­цинской помощи нарушения.

Психическое насилие — значит, что ребёнок длительное время подвергается такому психоло­гическому воздействию, кото­рое в итоге приводит к форми­рованию у него патологиче­ских черт характера или нару­шает его развитие как лично­сти. Думаю, каждый понима­ет, что лишение сладкого или запрет идти гулять никакой патологии в психике ребёнка не сформирует.

Или взять такой критерий, как бродяжничество. Под этим закон понимает систематиче­ские уходы из дома, когда ребё­нок сутками неизвестно где, с кем и как проводит время. Разовые уходы в эту схему не вписываются. Особенно, ког­да речь идёт о подростках.

В переходном возрасте обидеть­ся на родителей ребёнок может из-за любой мелочи и в каче­стве ответного шага уйти из дома. Чтобы спустя несколько часов, пускай сутки, вернуть­ся назад.

Делать из этого тра­гедию, тем более начинать про­цесс постановки в СОП, мне кажется, недальновидно.

Но и здесь есть обратная сто­рона. В последнее время уча­стились случаи, когда беда при­ходит во внешне благополучные семьи.

Помните ужасную траге­дию, когда мать утопила в ван­не двоих малолетних детей? Я выезжал на это происшествие и честно признаюсь: обстановка в квартире никак не свидетель­ствовала о каком-либо неблаго­получии и о возможной угрозе для жизни детей — хватало и продуктов, и одежды, и игру­шек. И порядок был. Но ведь вот как случилось…

Если речь идёт о безопасности детей, никакие меры лишними не будут. Только применять их надо правильно, руководству­ясь главным врачебным пра­вилом — не навреди.

Елена Чернобаева:

— Но для этого с каждой семьёй нужно проводить кро­потливую работу, отказавшись от поверхностного, бюрократи­ческого соблюдения процедур. Где столько школьных психо­логов и социальных педагогов взять? Причём обладающих изрядным житейским опытом, а не вчерашних выпускников вузов.

Алексей Гавриков:

— Это действительно про­блема. Сам порой поражаюсь, с какой лёгкостью некоторые специалисты ставят ребён­ку диагнозы. Скажем, склон­ность к суициду. А поговоришь с таким подростком — у него и в мыслях никогда не было что- то с собой сделать. Но подбор социальных педагогов не вхо­дит в компетенцию представля­емого мною ведомства.

Елена Чернобаева:

— Есть ли возможность организовать эту работу так, чтобы ошибки сводились к минимуму? Лично вам часто приходилось сталкиваться с перегибами?

Алексей Гавриков:

— Нет, не часто, но случа­ется. Иногда читаешь какой-нибудь акт обследования, налицо социально опасное положение. И грязно в квар­тире, и дети недосмотрены, и холодильник пустой.

Начи­наешь вникать детально, всё оказывается не так мрачно, как описано. Но с подобным, повторюсь, сталкиваться при­ходится редко. В проверяе­мых семьях взрослые чувству­ют за собой вину, зря ведь к кому-то педагоги не придут.

Потому и жалоб или проте­стов на действия сотрудников образования практически не поступает.

Александр Евсеенко:

— Знаете, мне иногда кажет­ся, что в процедуре отбира­ния ребёнка есть что-то бес­человечное. Не в самом дей­ствии, направленном на спасе­ние его здоровья и жизни, а так, как это практикуется.

Отобра­ли, вернули, опять отобрали…  Если родители алкоголики и детьми не занимаются, надо лишать их родительских прав раз и навсегда.

А то умиляем­ся поклеенным обоям и хлебу с молоком в холодильнике.

Алексей Гавриков:

— Конечно, процедура неприятная, для ребёнка вооб­ще стрессовая. Моё мнение — осуществлять её необходимо разово и при наличии серьёз­ных оснований. И если после этого родители не берутся за ум, не стоит повторяться. Толку от этого не будет. Надо исполь­зовать другие, более действен­ные рычаги.

Но позвольте одно уточне­ние: описанные вами картины наблюдались на первых этапах внедрения в жизнь практики отобрания детей у родителей. В последнее время с подоб­ным мне сталкиваться не при­ходилось.

Елена Чернобаева:

— Под более серьёзными рычагами вы понимаете лише­ние родительских прав?

Алексей Гавриков:

— В том числе. Это край­няя мера, на которую мы идём, когда понимаем: по-другому ситуацию изменить невоз­можно.

Елена Чернобаева:

— И часто она меняется?

Алексей Гавриков:

— Нет, но случается. Вот недавно столкнулся с ситуаци­ей, когда мать сразу после рож­дения ребёнка хотели лишить родительских прав. В отноше­нии первых двух она лишена. Но малышу уже полгода, и по отношению к нему женщина проявляет самые настоящие материнские чувства. Боюсь сглазить, но если так пойдёт и дальше, то не исключено, что её восстановят в правах и в отношении старших детей.

Александр Евсеенко:

— А вам не кажется, что в борьбе за то, чтобы разбудить в некоторых гражданах роди­тельские чувства и ответствен­ность за собственных детей, мы непроизвольно наносим психологические травмы самим детям? Для малышей, у которых даже очень пло­хая мама самая любимая, это настоящая трагедия. Для под­ростков, известных манипуля­торов, очередной повод шан­тажировать родителей.

Алексей Гавриков:

— Безусловно, ребёнок наи­более комфортно чувствует себя в кругу родных и близ­ких. В любом возрасте. Про­блема в другом: несовершен­нолетние в силу разных при­чин сами могут не осозна­вать, что находятся в опас­ной ситуации.

А мы, взрос­лые, это видим, понимаем и обязаны принять все меры к тому, чтобы максимально обезопасить жизнь и здоро­вье детей. Повторюсь: если ребёнка отбирают у родите­лей, значит, ситуация в семье как минимум критическая.

Это тот случай, когда не было бы счастья, да несчастье помогло.

Елена Чернобаева:

— Приходилось ли вам сталкиваться с тем, что педа­гоги, дабы приструнить неудобных им родителей, угрожали им постановкой в СОП? Мне, например, изве­стен как минимум один такой случай.

Алексей Гавриков:

— Первый раз о подобном слышу, хотя не исключаю и такого развития событий. В конце концов, эту работу выполняют люди, которые опираются на свою интуицию и житейский опыт.

Нет инструментария, способного с точностью установить, является вот этот родитель ответственным, а этот – безответственным.
Но одно дело – угро­зы, а другое – их реальное воплощение.

Для этого необ­ходимо, во-первых, иметь веские основания, во-вторых – соответствующие полно­мочия. Ни один педагог, даже директор школы, не вправе решать подобные вопросы единолично.

Елена Чернобаева:

— Но инициировать работу в этом направлении им вполне по силам. Иначе говоря, крови попортить могут.

Алексей Гавриков:

— Могут, но только опира­ясь на неопровержимые фак­ты. Которые рассматривают­ся комиссионно. В том числе и с целью исключить подоб­ные случаи предвзятого отно­шения.

Александр Евсеенко:

— Не могу избавиться от ощущения, что реализация Декрета №18 напоминает пер­вый шаг по внедрению в нашу жизнь так называемой юве­нальной юстиции. Отношение к которой в обществе, мягко говоря, неоднозначное. Како­во ваше мнение на этот счёт?

Алексей Гавриков:

— Знаете, в идеале всё выглядит привлекательно, в том числе и ювенальная юсти­ция. Я знаком с примером тех стран, где она давно суще­ствует.

Но, на мой взгляд, пока говорить о возможно­сти внедрения её в белорус­ских реалиях преждевремен­но. Дело в том что у нас нет правовой базы для этого.

Но даже если ювенальная юсти­ция и появится, что на практи­ке особой сложности не пред­ставляет, мы неминуемо стол­кнёмся с проблемой квалифи­цированных кадров.

Мы уже говорили, что даже при реа­лизации требований Декре­та №18 приходится сталки­ваться с некомпетентностью, формализмом, сухим адми­нистрированием. К счастью, фатальных последствий это не несёт, а ошибки есть воз­можность быстро исправ­лять. С ювенальной юстици­ей так не получится.

Пробле­мами семьи должны занимать­ся не просто подготовленные специалисты, а люди, которые сделали бы эту деятельность смыслом своей жизни. Если же мы будем волевым поряд­ком назначать туда выпускни­ков юрфака, пусть даже отлич­но подготовленных, но не име­ющих представления о психо­логии семьи и отношениях в ней, это будет не юстиция, а в лучшем случае её профанация.

Авторы: Александр Евсеенко, Елена Чернобаева. Вячеслав Коломиец

Александр Евсеенко Алексей Гавриков Двое на одного Декрет №18 дети Елена Чернобаева СОП

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен

Источник: https://belkagomel.by/2018/02/10/klejmo-neblagopoluchiya-roditeli-stavyat-na-sebe-sami/

МИНСК, 20 янв — Sputnik. За девять месяцев 2017 года в Беларуси почти 19,5 тысяч детей были признаны находящимися в социально опасном положении (СОП) и поставлены на учет, 2149 детей нуждались в госзащите и были отобраны у родителей.

При этом большинство неблагополучных родителей утверждают, что их детям поставили этот “постыдный социальный диагноз” незаслуженно. Однако представители учреждений образования уверяют: если в семье все в порядке, никто не будет ставить ее в СОП и тем более забирать детей.

Кроме того, они убеждены, что это не наказание, а способ помочь людям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, и стимул для них вернуться к нормальной жизни.

Чтобы выяснить, действительно ли можно попасть в социально опасное положение без серьезных причин, корреспондент Sputnik Ирина Петрович побывала вместе с членами комиссии по делам несовершеннолетних в одной из семей с таким статусом.

Как семья Анастасии оказалась в СОП

Семья Анастасии, в которую мы отправились вместе с представителями комиссии по делам несовершеннолетних администрации Московского района, социально-педагогического центра и педагогами детского сада, уже несколько месяцев находится в социально опасном положении. До этого у девушки уже забирали детей, но она, благодаря своим стараниям, сумела их вернуть. Однако полностью наладить быт, чтобы избавится от статуса СОП, у нее пока не получается.

“Анастасия — мама троих несовершеннолетних детей 2013, 2015 и 2016 года рождения. У нее две девочки и мальчик. Они сейчас находятся в социально опасном положении, курирует их детский сад.

Двое детей посещают детский сад, а третья девочка еще не организованная, поэтому пока мама находится в декретном отпуске”, — дает краткую справку о семье социальный педагог Социально-педагогического центра Московского района города Минска Елена Чикилева.

По ее словам, Анастасия в отношении младшей девочки — мать одиночка, у двоих старших детей был отец, но он лишен родительских прав в 2016 году.

© Sputnik Вера Дашкевич

Большинство неблагополучных родителей утверждают, что их детям поставили этот “постыдный социальный диагноз” незаслуженно

“В настоящее время Анастасия проживает с тремя детьми в двухкомнатной благоустроенной квартире. На учет ее поставили в ноябре 2017 года по инициативе детского сада. Это случилось из-за большой задолженности по коммунальным платежам и тяжелого материального положения”, — объясняет социальный педагог.

Мать Анастасии была лишена родительских прав, а сама девушка воспитывалась в интернате.

С самого детства жизнь у девушки тяжелая. По мнению Елены Чикилевой, такие жизненные обстоятельства повлияли на то, что девушка была не готова к взрослой самостоятельной жизни, созданию семьи и налаживанию быта.

“Дети Анастасии в 2016 году признавались нуждающимися в государственной защите, отбирались из семьи, и помещались на государственное обеспечение. Они находились в детском доме и в доме ребенка. Но Анастасия очень старалась, поэтому ей вернули детей.

Она очень привязана к детям, очень их любит. Дома ремонт сделала, спальные места для детей организовала. На суде она доказала, что ей можно вернуть детей. И ей их вернули. Она очень старается, но у нее не хватает жизненного опыта, педагогического потенциала в воспитании детей.

Анастасии во всем нужна помощь и поддержка, нужно, чтобы ее все время кто-то “вел”, — рассказала она.

Несмотря на все старания девушки, ее семья и сейчас находится в сложной ситуации. Пока дети были на государственном обеспечении, из ее зарплаты удерживались деньги за их содержание, из-за чего у нее накопился внушительный долг за коммунальные услуги.

“Сейчас долг Анастасии составляет около 500 рублей за ЖКХ, еще есть долг за электроэнергию. Естественно, они копятся. Она находится в декретном отпуске, получает только пособие, дополнительной помощи нет, отец  детей алименты не платит. Все это стало причинами тяжелого материального положения”, — назвала основную причину попадания в СОП социальный педагог.

План спасения

Для детей Анастасии, как и для всех детей, попавших в социально опасное положение, был разработан индивидуальный план защиты прав и законных интересов несовершеннолетних.

“Мероприятия, которые включены в план, осуществляются с помощью межведомственного взаимодействия: по месту работы, с коммунальщиками, с территориальным центром, в учреждении образования.

Содержать троих детей, оплатить коммуналку, детский сад, детей одеть и обуть — все это очень сложно.

Преимущество плана работы с семьей в том, что все ведомства должны оказать необходимую помощь: материальную, юридическую, психологическую, социальную, после чего семья будет выведена из сложной жизненной ситуации”, — отметила Елена Чикилева.

Социальный педагог уверена, что в СОП нет ничего зазорного: жизненные затруднения могут случиться с каждым. Семьи ставят на учет не для того чтобы пристыдить, а чтобы помочь им. “Цель СОП — помочь семье в трудной ситуации.

Мы заботимся о детях и не позволяем довести до такой ситуации, когда их необходимо будет забрать из семьи. Лучше поставить семью в социально опасное положение, поработать с ней полгода, устранить все проблемные моменты, чтобы защитить права детей и сохранить семью.

С целью оказания материальной         помощи, а для многодетных семей это особенно важно, дети из таких семей питаются в учреждениях образования бесплатно, дети могут бесплатно оздоровиться в лагерях. Материальная составляющая в рамках этой помощи очень большая.

Это важно для семьи”, — заключила Елена Чикилева.

“Это может случиться с каждым”

Дверь проверяющим открыла сама Анастасия — хрупкая девушка небольшого роста с маленькой голубоглазой девочкой на руках. Она спокойно пропустила всех в квартиру и начала показывать, как живут ее дети.

Когда члены комиссии начали задавать вопросы о каждом ребенке, она подробно и четко ответила на них.

Видно, что девушка любит своих детей и старается всячески улучшить их жизнь и сделать так, чтобы они ничем не отличались от других.

История Анастасии похожа на многие другие истории бывших сирот. Девушка окончила 9 классов, потом сама обучалась в интернете. “После совершеннолетия я получила эту квартиру, вышла замуж и родила детей.

Но у мужа были проблемы с алкоголем. Он не работал, забирал у меня все деньги из пособия на детей и пропивал их с дружками. Из-за всех этих проблем у нас в 2016 году забрали детей.

Но я сделала все, чтобы их вернули”, — без надрыва рассказывает Анастасия.

© Pixabay

Изъятие ребенка из семьи – это крайняя мера, когда родители не пытаются исправить ситуацию

В итоге мужа девушки лишили родительских прав, но он и сам не очень стремился быть рядом с детьми. После этого ее жизнь потихоньку начала налаживаться, но проблемы не исчезли. Сейчас Анастасия понемногу гасит задолженность за услуги ЖКХ, но сумма погашения все равно для нее достаточно внушительная. Тем не менее, она не унывает.

“Сейчас живем с детьми, добиваемся чего-то потихоньку. Детям хорошо, они не жалуются, живем спокойно. Я очень стараюсь, мы очень стараемся. Жалоб со стороны различных служб на меня нет. Дети ходят чистые, накормленные”, — делится достижениями многодетная мать.

Свой статус СОП она воспринимает спокойно. Признается даже, что без помощи представителей сада, приюта было бы намного сложнее налаживать быт. “Все наши ведомства помогают, чем могут. Добиваются того, чтобы мои дети жили в лучших условиях.

Помогли, например, унитаз поменять, собираются помочь с другой сантехникой. Никто не отказывает в помощи, когда нам что-то нужно. В детском садике нам стараются помочь. Детям там хорошо, никаких вопросов к ним нет”, — уверяет Анастасия.

По ее словам, она мечтает только об одном: чтобы дети скорее выросли.

“Скорей бы их поднять уже. Конечно, тяжело растить их одной, но как-то “змагаюсь”, не жалуюсь. Муж никак не помогает нам. Он — госдолжник. Денег не дает, детьми не интересуется. Он к нам никак не относится, но нам от него ничего не надо. А мы с детьми живем дальше и идем своим путем”, — призналась девушка.

Семья Анастасии уже не в первый раз оказывается в социально опасном положении, но ничего страшного в этом она не видит. “В СОПе сколько состою, никаких нареканий к комиссии нет. Они же не кусаются.

Это может случиться с каждым, кто попадает в сложную жизненную ситуацию. Нас сначала поставили в социально опасное положение по одной причине, а сейчас уже по другой. Тут нечего бояться. Никто сразу не придет и не отберет у тебя детей.

Мы уже это прошли, и я это понимаю”, — объяснила свою позицию она.

“В СОП не ставят без причин”

Случаи, когда родители, как Анастасия, не против постановки в социально опасное положение, встречаются нечасто. Как правило, возмущены этим решением даже те, кто ведет асоциальный образ жизни, и кто не уделяет ребенку никакого внимания. Они уверены: ставят в СОП, а потом и изымают детей из семьи, незаслуженно.

“Для выявления детей, попавших в социально опасное положение, выработана целая система, четкие критерии, прописаны законодательно.

Для того чтобы признать ребенка находящимся в социально опасном положении, проводится социальное расследование, изучаются условия проживания, выслушиваются родители, опрашиваются мнения всех служб — медиков, милиции, РОЧС — и коллегиально на совете профилактики в учреждении образования принимается решение, ставить в СОП или нет.

Чтобы поставить на учет, нужны серьезные причины: частые скандалы между родителями или родственниками, алкоголизм, тунеядство, опасность насилия над ребенком в семье.

Это делается с целью профилактики, чтобы предотвратить серьезные последствия.

За время нахождения в СОП у родителей есть шанс измениться и сохранить семью”, — комментирует ситуацию заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних администрации Московского района Светлана Кудина.

Она убеждена: ничего предосудительного в СОП нет. “Есть разные жизненные ситуации: невозможность самому справиться с алкогольной зависимостью, нехватка у родителей знаний и умений для самостоятельной жизни и воспитания ребенка, нежелание работать, нежелание и неумение содержать в чистоте и порядке дом, воспитывать своих детей, и другое”, — отметила она.

© Sputnik Артем Бордовский

Чтобы признать ребенка находящимся в СОП, проводится социальное расследование, изучаются условия проживания, выслушиваются родители и опрашиваются мнения всех служб

В таких случаях постановка в социально опасное положение помогает выйти из сложной ситуации: в семьи приходят кураторы, которые могут помочь, рассказать, что нужно делать, лишний раз проконтролировать. “Как минимум полгода такую семью пытаются привести в чувство, изменить ситуацию к лучшему.

И только когда результата нет — ребенка забирают в приют, не лишая родителей родительских прав.

И здесь родителям дается шанс на исправление ситуации — устроиться на работу, пролечиться от алкогольной зависимости, привести в порядок дом… Если родители исправляются, то дети возвращаются в семью”, — рассказала Светлана Кудина.

Именно так получилось с семьей Анастасии.

“Кто вам скажет: “Я плохой, заберите детей?”

Если за время нахождения в социально опасном положении в семье ничего не меняется, тогда принимается решение изъять детей из семьи, но для этого также нужны веские причины. “Не все родители с решением комиссии об изъятии детей соглашаются.

Но прежде чем отобрать ребенка, признать его нуждающимся в государственной защите, проводится большая работа.

Безосновательно никто никого забирать не будет”, — уверяет заместитель председателя комиссии по делам несовершеннолетних администрации Московского района.

По ее словам, чаще всего детей изымают из семей, где есть проблемы с алкоголем: либо один из родителей злоупотребляет, либо оба. “Причем они не считают это поводом для постановки в социально опасное положение. Для них не работать и пить — это норма жизни. У них свои нормы, свои критерии, своя реальность и свой социум, в котором они находятся. Они так живут”, — пояснила Светлана Кудина.

Она обратила внимание на то, что еще до изъятия ребенок находится в социально опасном положении, и службы все делают для того, чтобы исправить эту ситуацию: изменить отношение родителей к жизни, мотивировать на поиск работы, улучшить условия проживания, избавиться от зависимостей, наладить отношения с близкими.

“Изъять — это уже крайняя мера, когда уже нет выхода, когда родители нас просто не слышат. Например, приходит мама на заседание комиссии с запахом алкоголя, и начинает доказывать, что не пьет.

Некоторые родители напиваются и даже не являются на заседание комиссии, потому что не в состоянии. А через несколько дней приходит осознание, когда проходит алкогольный запой. Они приходят и рассказывают, какие они хорошие.

Пугают тем, что будут жаловаться, что у них без причины забрали детей”, — рассказала чиновник.

Но жалобы членов комиссии по делам несовершеннолетних, не пугают, потому что есть определенные процедуры, только после соблюдения которых ребенка могут забрать из семьи, находящейся в социально опасном положении. “Кто вам добровольно скажет: “Я плохой, я алкоголик, заберите детей”? Никто. Собираются документы, на заседании комиссии рассматривается вопрос изъятия детей.

Выслушиваются все стороны, родители приглашаются. И по результатам рассмотрения комиссия решает, забрать детей из семьи, или нет. Но самое главное — это оказать помощь на ранних стадиях неблагополучия, не доводить ситуацию до изъятия ребенка из семьи.

Именно сохранение родной семьи ребенка и является, в конечном итоге, главной целью политики государства”, — подытожила Светлана Кудина.

Источник: https://sputnik.by/live/20180121/1033131842/diagnoz-sop-pomoshch-seme-ili-nakazanie-za-neblagopoluchie.html

Статус СОП: помощь или наказание. Примеры двух семей в Слуцке, когда дела доходили до милиции и судов • Слуцк • Газета «Інфа-Кур’ер»

Семью Натальи грозят поставить на учёт как неблагополучную. Марина смогла доказать, что оснований для постановки её семьи в СОП нет. В беседе с корреспондентом «Кур’ера» случчанки рассказали, за что их семьям грозил статус социально опасной.

«Нам грозит СОП из-за свёкра»

Наталья с мужем Дмитрием и двумя детьми два года назад переехала из съёмной квартиры в Слуцке в родительский дом супруга недалеко от города. Там проживал его отец. До третьего декрета женщина работала в сфере образования, а Дмитрий — водителем. Дети, Никита и Маша, учились в городской школе. Год назад Наталья родила Полину.

Ещё до рождения малышки отношения в доме испортились. Отец мужа Николай Иванович намекал сыну и невестке, что дом маловат для проживания вшестером. Хотя после смерти матери он перешёл по наследству сыну.

Наталья рассказывает, что после рождения дочери отец мужа стал выживать их из дома. Говорил гадости о родителях детям. Жаловался чужим людям, как невыносимо жить под одной крышей. Наталья пыталась поговорить с ним, но Николай Иванович унижал её и выгонял из дома. Дмитрий ругался с отцом и выяснял отношения.

Скандал и угроза СОП

Во время очередного скандала с сыном Николай Иванович позвонил в милицию и сказал, что его бьют. Через некоторое время приехали сотрудники милиции, взяли объяснение от обеих сторон. А через несколько дней Наталье позвонил социальный педагог сына и сказал, что их семью хотят поставить на учёт в СОП на основании того, что они вызвали милицию.

«Меня трясло от волнения. Я сама работаю в сфере образования и знаю, что это такое. Но ни один критерий, на основании которого семьи ставят на учёт, к нам не подходит. Наши дети накормлены, хорошо одеты. Мы оба работаем, не состоим на учёте у нарколога.

Закон совсем не продуман. Ведь если по первому вызову сотрудников семья будет автоматически поставлена в СОП, то, простите, к чему мы идём? К скрытому насилию”, — считает собеседница. Она уверена, что из-за подобных действий служб люди будут просто бояться обращаться к властям за помощью и скрывать факты происходящего в семьях.

В комнате запах газа

Однажды Наталья уложила малышку спать. Сама пошла на кухню. Там почувствовала запах газа. Оказалось, что свёкор утром перекрыл кран, но не закрутил конфорку. На замечания Натальи Николай Иванович сказал, что сделал это случайно. Но история с «забытой» конфоркой повторилась несколько раз.

Женщина написала на свёкра заявление в милицию. Наталья выиграла два суда. Официально было признано, что Николай Иванович причиняет Наталье и внукам психологические страдания. Женщина уверена, что свёкор не успокоится и будет продолжать выживать их из дома.

«Хотелось бы жить в мире. Но когда детей подвергают опасности и говорят им гадости о родителях, здесь уже не выдержит никто. Но я не понимаю, чем в этой ситуации нам поможет постановка на учёт. Считаю, что это только большое пятно на репутации семьи и дополнительная нервотрёпка», — говорит Наталья.

pixabay.com

«История с СОП стала уроком»

В браке с Кириллом Марина была семь лет. Сразу после свадьбы родственники девушки купили им дом в деревне под Слуцком, где родились двое сыновей. Первое время всё было хорошо.

Но после рождения второго ребёнка мужа как подменили. Он задерживался после работы, приходил пьяный. Вскоре Кирилла уволили, и дома начались конфликты.

Каждый вечер проходил в напряжённой обстановке со скандалами.

Марине, кроме основной работы, прихо­дилось самой смотреть за хозяйством и обрабатывать огород.

Полтора года назад супруги стали жить в разных комнатах. А в апреле 2018 года развелись, но продолжали жить в одном доме. Бывший муж не собирался никуда уезжать.

Не ожидала, что муж вызовет милицию

«Однажды я вернулась после работы. Кирилл был пьян. Он стал придираться ко мне, говорить гадости. Я закрылась вместе с детьми в комнате. Но он кричал, что вызовет на меня комиссию и лишит родительских прав.

Помню, я ещё в сердцах крикнула: „Вызывай“ и стала заниматься своими делами», — вспоминает собеседница.
Марина не ожидала, что муж вызовет милицию. Когда приехали её сотрудники, она расплакалась. Кирилл сказал, что его супруга постоянно пьёт, гуляет и не следит за детьми.

Хотя это, по словам Марины, ложь. Сотрудники записали объяснения её и мужа и уехали.

Скоро в дом к Марине приехала комиссия. Ей сказали собрать справки из детсада, с места работы, от нарколога, из сельсовета. У комиссии не нашлось оснований, чтобы поставить семью на учёт. Кириллу назначили штраф за ложный вызов.

Переезд и новая жизнь

Чтобы уберечь детей от психологических травм, Марина съехала с ними из собственного дома. Она сняла жильё в городе и собирается подать на раздел имущества. Но не уверена, что сможет отсудить у бывшего мужа весь дом.

«История с СОП — урок для меня. Благодаря этому я узнала, с каким человеком жила», — говорит Марина. pixabay.com

Источник: https://kurjer.info/2019/01/25/social-danger-2/

«Получить статус СОП может абсолютно любая семья». Юристы о несовершенстве законодательства и последствиях постановки на учет

Нашумевшую историю многодетной матери Антонины Шайнюк можно назвать показательной. Из-за больной собаки, задолженности по газу директор СШ № 3 угрожала поставить семью на учет как социально опасную для детей (СОП). Насколько правомерны такие действия, каковы критерии определения СОП, есть ли последствия постановки на учет — эти и другие вопросы в материале gomel.today.

Красковская Ольга, социальная работница и юрист ОО «Радислава», многодетная мама:

Декрет № 18 — это очень прогрессивный и важный документ, который позволяет оперативно изъять ребенка из семьи, в которой ему реально опасно находиться. Но в то же время Декрет № 18 часто является причиной сокрытия фактов домашнего насилия, т.к. женщины боятся обращаться в милицию.

Обращение в милицию способствует тому, что семью могут посчитать неблагополучной, и изымут ребенка/детей. Наши клиентки рассказывают, как сотрудники милиции им угрожают: «Сейчас приедут из приюта и заберут у вас детей!». В такой ситуации страшно предпринимать какие-либо шаги и обращаться за помощью в госорганы.

Чрезвычайно важно, чтобы семью не просто ставили на учет, при этом постоянно терроризируя проверками, а помогали исправить, изменить ситуацию.

Декрет № 18 не учитывает того факта, что человек может быть морально истощен, надломлен и в таком случае необходима адекватная реакция людей, отвечающих за исполнение на практике положений данного документа.

Теоретически, получить статус СОП может абсолютно любая семья. Под «иным образом ненадлежаще выполняют свои обязанности по воспитанию и содержанию детей» можно понимать все, что угодно.

Есть еще один важный документ — это Программа воспитания и защиты прав и законных интересов детей, находящихся в социально опасном положении. В приложении к нему прописано, какие семьи можно считать неблагополучными.

Вот некоторые признаки неблагополучной семьи:

• длительная безработица одного родителя (обоих родителей), а также частая смена мест трудоустройства; 

• частое обращение в социальные службы и благотворительные орга-низации об оказании материальной помощи и поддержки; 

• наличие у детей частых заболеваний и травм; 

• полное равнодушие родителей и отсутствие заботы и внимания к ребенку; 

• устойчивое уклонение родителей от контактов со специалистами, игнорирование их рекомендаций. 

Получается, что неблагонадежной можно посчитать семью, где мама решила быть домохозяйкой, или ту, где ребенок часто болеет. Как это работает на практике?

Человеческий фактор

Не смотря на то, что по своей сути Декрет № 18 является прогрессивным документом, направленным на защиту прав и интересов ребенка, те, кто на местах реализуют его действие на практике, могут извратить прописанные в документе положения до неузнаваемости. Порой доходит до абсурда желание наказать, покарать маму за то, что она высказала свое несогласие с комиссией, директором школы и т.д., или выполняет ненадлежаще свои родительские обязанности, по мнению членов комиссии.

Часто постановка в СОП влечет за собой клеймо «неблагополучности», что в свою очередь становится дополнительным стрессовым фактором для родителей (чаще всего женщин), которые и до этого находилась в весьма непростом положении.

В нашей практике была следующая ситуация. В семье четверо детей, отец злоупотребляет алкоголем, проявляет насилие в отношении членов своей семьи. Мама обращается в госучреждения за помощью.

По итогу всех детей изымают в приют на полгода на том основании, что не была устранена причина постановки семьи в СОП. Именно за этим женщина и обращалась, чтобы ей помогли справиться с этой ситуацией на уровне государства, а получается, наказали.

Уже прошло много лет, а последствия того изъятия до сих пор у детей и мамы остались. Кто за это отвечает?

Бывают случаи, когда женщина сама просит о том, чтобы семью поставили на учет, надеясь, что это поможет ей защитить себя и детей от агрессора.

Ей отказывают: «А зачем вам, чтобы домой приходили чужие люди, проверяли холодильник, чистоту постельного белья?» Сами специалисты учреждений образования, здравоохранения изначально рассматривают комиссию по СОП как надзорную и карающую инстанцию.

То, что комиссия отвечает за реализацию Декрета № 18 на практике в интересах детей, часто никто и не вспоминает, возможно, и не знает. Вот такая складывается практика.

И все же многое зависит от людей на местах. Несмотря на приведенные примеры, достаточно много ситуаций, когда комиссия заинтересована в скорейшем и благополучном разрешении затруднительной ситуации в семье. Специалисты комиссии помогают женщине на практике и это не простой формальный подход, а живое человеческое участие.

Женщинам не только предлагают определенный алгоритм действий, а оказывают и моральную поддержку. Клиентка, у которой четверо детей, рассказывает: «Сказали, что они на моей стороне и очень хотят помочь нашей семье».

В этом случае ей гораздо легче действовать и что-то предпринимать для изменения положения, чем той, которую обвиняют: «Видела за кого замуж шла!», «А зачем столько рожали?» и т.п.

Что делать, если семью ставят на учет по СОП?

Лилия Волина, соосновательница и юрист «Центра по продвижению прав женщин — «Её права», рекомендует:

Если видите, что есть проблема, лучше обратитесь за помощью. Все вопросы проще решать на первоначальном этапе. Если, например, у вас возникли недопонимание со школьным психологом, идти надо к директору школы.

Лучше всего изложить ситуацию письменно и проследить, чтобы ваше обращение зарегистрировали. Он/она будет обязан дать вам письменный ответ. Получив официальный ответ (если он вас не устроил), можно идти дальше.

Перед тем, как комиссия примет решение о постановке семьи на учет, предшествует длительный процесс сбора информации. На этой стадии нужно активно интересоваться положением вещей.

Главное, быть максимально информированным: что происходит, на каком основании. Не стоит бояться задавать вопросы тем людям, которые пришли к вам.

Лучше стараться наладить отношения с представителями госструктур и не провоцировать конфликт.

Если у семьи уже есть статус СОП, то статус надо обжаловать. Причем чем раньше, тем лучше — в идеале, сразу после вынесения решения о постановке на учет. Уже одно это показывает, что родителям не все равно, что происходит, что они готовы отстаивать свои права.

Место обжалования зависит от того, кто принимал решение. Если ко-миссия по делам несовершеннолетних одного из районов Гомеля — то в отдел образования Гомельского горисполкома. В других городах решение принимается на уровне городских или районных исполкомов, соответственно обжаловать нужно в областной исполком.

Следующий уровень для обжалования в обоих случаях — Министерство образования. Есть возможность обратиться к прокурору, когда семья считает, что нормы законодательства не были учтены. Любое обжалование важно аргументировать тем, что принятое решение крайне негативно влияет на ребенка.

В случае если ребенка уже изъяли из семьи алгоритм действий примерно тот же, что и в предыдущем случае. Главное — оперативно обжаловать решение. Дальше задача состоит в том, чтобы доказать, что ситуация в семье изменилась.

После того, как семья получила статус «СОП», сотрудники госорганов должны составить индивидуальный план защиты прав и законных интересов несовершеннолетнего, где будут прописаны основные проблемные моменты.

Чтобы вернуть ребенка в семью нужно доказать, что эти проблемы были успешно решены или хотя бы сделаны конкретные шаги на пути к их решению. Главное для родителей всячески демонстрировать свое небезразличие к ребенку и его судьбе.

Телефоны, позвонив по которым можно обратиться за помощью:

• Общенациональная горячая линия для пострадавших от домашнего насилия, МОО «Гендерные перспективы», (ежедневно с 8.00 до 20.00 без выходных и праздничных дней): 8 801 100 8 801.

• Телефон экстренной помощи для размещения в Убежище для женщин и их детей, пострадавших от насилия: ОО «Радислава», 8029 610 83 55 (круглосуточно).

• «Центр по продвижению прав женщин — «Ее права»: гор. 8017 327 77 27, velcom 8029 635 56 62, мтс 8033 675 56 62 (время работы: с понедельника по четверг с 09:00 — 17:00).

2 июня в рамках проекта «Городские собрания ГДФ» состоится встреча с командой ОО «Радислава».

Вы сможете узнать критериями определения социально опасного положения детей, разобраться с процедурой постановки и снятия с учета, а также полномочий госорганов и учреждений образования.

Приглашаем заинтересованных в эту субботу в 16.00 в офис ТБМ (ул. Трудовая, д.7а, 2 этаж). Вход бесплатный. Регистрация по ссылке.

Источник: https://gomel.today/rus/news/gomel-9484/